"Детство" - стихотворение Ивана Захаровича Сурикова (1866)
Вот моя деревня; Вот мой дом родной; Вот качусь я в санках По горе крутой. Вот свернулись санки И я на́ бок — хлоп! Кубарем качуся Под гору, в сугроб. И друзья-мальчишки, Стоя надо мной, Весело хохочут Над моей бедой. Всё лицо и руки Залепил мне снег… Мне в сугробе горе, А ребятам смех! Но меж тем уж село Солнышко давно; Поднялася вьюга, На́ небе темно. Весь ты перезябнешь, — Руки не согнёшь, — И домой тихонько, Нехотя бредёшь. Ветхую шубёнку Скинешь с плеч долой; Заберёшься на́ печь К бабушке седой, И сидишь, ни слова… Тихо всё кругом; Только слышишь: воет Вьюга за окном. В уголке согнувшись, Лапти дед плетёт; Матушка за прялкой Молча лен прядёт. Избу освещает Огонёк светца; Зимний вечер длится, Длится без конца… И начну у бабки Сказки я просить; И начнёт мне бабка Сказку говорить: Как Иван-царевич Птицу-жар поймал, Как ему невесту Серый волк достал. Слушаю я сказку — Сердце так и мрёт; А в трубе сердито Ветер злой поёт. Я прижмусь к старушке… Тихо речь журчит, И глаза мне крепко Сладкий сон смежит. И во сне мне снятся Чудные края. И Иван-царевич — Это будто я. Вот передо мною Чудный сад цветёт; В том саду большое Дерево растёт. Золотая клетка На сучке висит; В этой клетке птица Точно жар горит; Прыгает в той клетке, Весело поёт, Ярким, чудным светом Сад весь обдаёт. Вот я к ней подкрался И за клетку — хвать! И хотел из сада С птицею бежать. Но не тут-то было! Поднялся шум, звон; Набежала стража В сад со всех сторон. Руки мне скрутили И ведут меня… И, дрожа от страха, Просыпаюсь я. Уж в избу, в окошко, Солнышко глядит; Пред иконой бабка Молится, стоит. Весело текли вы, Детские года! Вас не омрачали Горе и беда. .................... Детство, которое никуда не девается Как же это чудесно! Суриков - гений детской памяти, ясности, точности, стремительности. Его «Детство» - маленькая повесть о вечном, драгоценная шкатулка с крестьянскими сокровищами, перед которой бледнеют все нынешние ювелирные изыски. Смотрите, как он летит с горы! Не едет чинно, не скользит, а именно «качусь», «кубарем качуся» - движение стремительное, неудержимое, с восторгом детской зимней свободы. А потом - хлоп! - и сугроб принимает маленькое тело. И мороз, и снег, и мальчишеское злорадство - всё подлинное, настоящее, без слащавости, без прикрас. Изумительные детали быта! Ветхая шубёнка (именно шубёнка, не шуба - бедная, старенькая), печь с бабушкой, дед в уголке, плетущий лапти, мать за прялкой, огонёк светца... Это не просто набор предметов, а целая вселенная русской избы, мироздание, устроенное веками, незыблемое и уютное, как материнская утроба. А как тонко подмечен детский эгоцентризм! «Мне в сугробе горе, а ребятам смех» - для ребёнка его маленькие трагедии вселенских масштабов, его слёзы солонее мирового океана. Но тут же - переход к сказке, этому спасательному кругу для детской души. Бабушкины сказки - бесконечное богатство! Сказки - что? Они как мостик между убогой реальностью и роскошной, волшебной жизнью, где ты сам - Иван-царевич, где «чудные края» открываются тебе и только тебе. Но и сказочный сон обрывается испугом - неизбежность жизни, страшная ее непредсказуемость преследует даже во сне. Стража хватает, руки крутят - разве не символ будущей взрослой жизни, где придётся отвечать за свои поступки? И последние строки - квинтэссенция счастья: «Весело текли вы, детские года! Вас не омрачали горе и беда». Наивно? Да. Но эта наивность пронзительна своей чистотой. Ведь все мы, взрослые умники и всезнайки, хотели бы вернуться туда - к тому мальчишке в сугробе, к бабушкиным сказкам, к жар-птице, золотой клетке и саду, что «весь обдаёт» ярким светом. Суриков создал не просто стихотворение - он построил машину времени, которая работает до сих пор. Тронешь строку - и ты там, в детстве, которое никуда не девается, которое всегда с нами, как тень, как эхо, как запах бабушкиного хлеба, как тёплая печка в зимнюю стужу.
