"Она Сидела На Полу" - стихотворение Тютчева Фёдора Ивановича
Ах, это стихотворение! Какая тончайшая ткань, какое прозрачное дыхание смысла!!! Тютчев — единственный, божественный! — умеет так скупо и точно нарисовать целую трагедию жизни. Смотрите, как просто: она, пол, письма. И сразу — "как остывшую золу" — именно так! Именно эта растерянность движений, эта механичность жеста, это бессмысленное перекладывание из руки в руку того, что уже не греет, не обжигает, не живет! Гениально! А дальше — этот страшный, потусторонний образ: "как души смотрят с высоты на ими брошенное тело..." Смерть присутствует здесь неназванно, но неотступно, она стоит за плечом этой женщины. Любовь умерла, и женщина уже не та, она словно наблюдает за собой прежней откуда-то сверху, из холодного космоса теперешней своей жизни. "О, сколько жизни было тут, невозвратимо пережитой!" Невозвратимо! Вот слово-ключ. Железная дверь захлопнулась, и нет, нет, нет пути назад. А ведь каждое из этих писем когда-то обжигало руки, от каждого билось сердце, каждое читалось в лихорадке. И всё — зола, зола, остывшая зола! И он, свидетель этого странного погребального обряда — он стоит "молча в стороне", готовый упасть на колени, но не падающий — настолько велико оцепенение. И эта "присущая милая тень" — невероятная по емкости метафора! Она — уже тень прежней себя, и он любил ту, прежнюю, а эта — лишь призрак, но все еще милый, все еще родной... Как Тютчев умудряется на таком крошечном пятачке развернуть такую бездну чувств? Магия, магия высшей поэзии! И четырнадцать строк — а целая вселенная боли и памяти, и утраты, и тихого отчаяния. Браво, невозможный, неподражаемый Федор Иванович! За двести лет никто не смог приблизиться к этой пронзительной простоте, к этой пугающей глубине психологического прозрения! ................ Она сидела на полу И груду писем разбирала, И, как остывшую золу, Брала их в руки и бросала. Брала знакомые листы И чудно так на них глядела, Как души смотрят с высоты На ими брошенное тело... О, сколько жизни было тут, Невозвратимо пережитой! О, сколько горестных минут, Любви и радости убитой!.. Стоял я молча в стороне И пасть готов был на колени,- И страшно грустно стало мне, Как от присущей милой тени.
