Племянник пришёл починить кран, а в итоге починил совсем не то, что планировал...
Он зашёл как обычно — без звонка, с инструментами в одной руке и усталой полуулыбкой на лице. "Ты говорила, кран течёт?" — спросил он, проходя на кухню. Кран действительно капал, издавая тот самый раздражающий звук, что по капле вымывает терпение. Она кивнула и пошла за ним, наблюдая, как он привычно откручивает, смотрит, протирает, шутит про водопровод в этом доме как про старую карму, которую пора бы уже отработать. Но за капающим краном, как оказалось, скрывалось нечто большее — не поломка, а молчание, накопившееся за годы. Разговор пошёл как-то сам собой. Между шлангами, прокладками и разводным ключом он спросил: "Ты в порядке?" — так, будто на этот вопрос давно никто не отвечал честно. А она вдруг сказала: "Нет." И всё полилось — не только из крана, но и из неё: одиночество, страх, усталость, тоска. Он сел рядом, оставив кран на полпути к починке, и просто слушал. Без лишних слов, без неловкости, как будто для этого и пришёл. Через час кран уже не капал, но главное было не это. Он ушёл, оставив за собой сухую раковину… и женщину, которая впервые за долгое время почувствовала, что она — не одна. Племянник пришёл кран чинить, а починил кое-что куда более важное — душу.
