В два часа ночи моя сестра воткнула отвёртку в лицо моей шестилетней дочери, пока та спала. Она...

В два часа ночи моя сестра воткнула отвёртку в лицо моей шестилетней дочери, пока та спала. Она... В два часа ночи моя сестра вонзила отвертку в лицо моей шестилетней дочери, пока та спала. Она даже не проснулась просто застыла. Родители засмеялись: «Ну вот, наконец-то сможем спать спокойно». Сестра усмехнулась и добавила: «Мне её лицо никогда не нравилось». Я кинулась к дочери, дрожа от ужаса, но все они начали меня высмеивать. «Ты такая драматичная», сказал отец. Потом они обступили меня: «Пожалуйста, не раздувай из этого трагедию. Твоя сестра была не в себе. Такое случается». Когда они потянулись ко мне, руки мои дрожали, но я успела нажать на кнопку SOS в телефоне, прежде чем они поняли, что я делаю. Через несколько часов приехала полиция. Всё, что произошло потом, повергло зал суда в тишину даже судья не смог скрыть выражение на лице. Сейчас я пишу это из гостиничного номера в трёх штатах отсюда, потому что не могу вернуться в тот дом. Моя дочь Эмма спит рядом, наконец-то спокойно после недель операций и терапии. Шрамы на её лице заживают, но мои никогда.Расти в доме Моррисонов значило знать своё место. Моя младшая сестра Ребекка была «золотым ребёнком», безупречной в глазах родителей. Они относились к ней как к принцессе, а я стала служанкой, нянькой, решателем проблем. Когда Ребекка закатывала истерики виновата была я, будто спровоцировала её. Когда она воровала деньги из маминой сумки обвиняли меня, что я подала ей эту идею. Всё началось, когда мне было восемь, а ей пять, и так и не закончилось. В пятнадцать я поняла, что с Ребеккой что-то не так. Она ловила соседских кошек и выдирала им усы один за другим, наблюдая с пустым выражением лица. Родители называли это любопытством. Я ужасом. Она крала мои дневники и зачитывала самые стыдные записи за ужином, пока мама с отцом хихикали. Любая моя жалоба заканчивалась лекцией о том, как важно быть хорошей старшей сестрой и подавать пример.