Они сказали: «Или нянчишь ребёнка, или увольняйся».Я просто запер двери — и заняла их место.
Они сказали: «Или нянчишь ребёнка, или увольняйся».Я просто запер двери — и заняла их место.Я не знаю, кто собрал этот макароны-код, но он сказал, что теперь всё будем упрощать. Операциями будет заниматься его племянник. Сказал это слово в слово. Ни рукопожатия, ни улыбки только самодовольная ухмылка, как будто он уволил баристу за то, что тот неправильно написал его имя на стакане.Я сидела и моргала, пытаясь понять это всерьёз или просто дешёвый трюк. Потом он наклонился вперёд, положил локти на стол, будто выкладывал карты в покере, и выдал фразу, которую я никогда не забуду: Няньчься с моим золотым мальчиком или увольняйся.Я не смеялась, не спорила, даже не моргнула. Просто встала, взяла пальто и вышла. Не хлопнула дверью, не оставила записку, не кинула ни одной обидной фразы. Я сделала ровно то, что он ждал тихое согласие. По крайней мере, так это выглядело.Но дело в том, что за 11 лет в этой компании, через три продажи, полный разворот, ребрендинг и два суда, я поняла: сила не в должностях. Сила в знаниях. И у меня они были.
