«Это Сбудется…»
В душе моей осколки, в сердце — пустота, не та, что приходит с потерей, а та, что выросла изнутри, как тень, пожирающая свет. Осколки — не от одного удара, а от тысяч: от слов, что не сказаны, от слёз, что не пролиты, от выборов, что сломали меня тихо, не с криком, а с молчанием. И лихорадка страха сжигает до конца — не тела, а душу. Это не болезнь, это состояние бытия: постоянное ожидание удара, неверие в добро, страх перед завтрашним днём, словно каждый рассвет — начало новой битвы, в которой я уже проиграл. Я строил стены сам, из гордости, из молчания, из «я справлюсь», из «мне не нужна помощь». Пытался всё чинить — сам. Сломанные чувства. Разбитые отношения. Сердце, что бьётся, но не живёт. Но понял — я не в силах себя восстановить. Не потому что слаб. А потому что не могу быть врачом и пациентом одновременно. Не могу быть судьёй и спасителем. Не могу вытащить себя из колодца, если руки дрожат, а верёвка — из лжи, что я сам себе рассказывал. И эти все обломки разрозненной души — стыд, страх, обида, разочарование, всё, что я считал своей слабостью, всё, что я прятал под маской «всё хорошо» — я кладу в Твои ладони. Не с надеждой, что Ты просто склеишь. А с верой, что Ты *создашь заново*. Ты только соверши — не чудо, не гром, не ослепительный свет, а тихое: *«Я с тобой. Я беру это. Я сделаю из этого нечто прекрасное».* *Исцели меня, Господь, и исцелён я буду,* не сразу, не легко, но *наверняка*. Потому что Ты — не ремонтируешь сломанное, Ты — *воскрешаешь мёртвое*. Спаси меня, Господь, от зла и самосуда — не только от внешнего зла, но от того, что живёт во мне: от желания наказать себя, от убеждения, что я недостоин любви, от голоса, что шепчет: «Ты не исправим». Я знаю, это сбудется, развеются все тени, не потому что я силен, а потому что Ты — верен. Ты не оставляешь на полпути. Ты не бросаешь в буре. Ты не требуешь, чтобы я был целым, чтобы я был достойным. Ты просто говоришь: *«Приди. Со всем, что у тебя есть. Со всем, что сломано. Я — Твой целитель».* Ведь Ты — души моей хвала, мой свет и гений — не тот, кого я хвалю в проповедях, а тот, кого я чувствую в молчании, когда больше нечем дышать. Мой свет — не в громких обещаниях, а в том, что Ты не уходишь, когда я падаю. Мой гений — не в Твоей силе, а в Твоей любви, которая не сдаётся. Мой главный враг не снаружи, он дышит изнутри, в моём дыхании, в моих мыслях, в каждом «я не могу», в каждом «я не достоин». Он шепчет мне сомненья от зари и до зари — не как враг, а как привычка, как внутренний голос, который я принял за свой. Он говорит: *«Ты один. Ты слаб. Ты не нужен. Ты не изменится».* И я верил. Долго. Слишком долго. И цепи, что меня сковали, так трудно разорвать — не железные, не видимые, а те, что созданы годами одиночества, страха, ложных убеждений. Я пытался — и руки кровоточили. Я пытался — и падал. Я пытался — и уставал. Из этого колодца себя мне не поднять — не потому что нет сил, а потому что нет веры. В себя. В будущее. В Тебя. Я в буре этой жизни без вёсел и руля, не плыву — меня носит. То к берегу надежды, то в океан отчаяния. Я не управляю. Я не вижу звёзд. Я не знаю, где суша. Но только голос Твой ведёт через моря — не громко, не с требованием, а тихо, как шёпот в шторме: *«Я с тобой. Ты не утонешь. Я держу».* И в этом голосе — спасение. Не в том, чтобы буря утихла. А в том, что я перестаю бояться. Что я перестаю бороться в одиночку. Что я кладу голову на Твоё плечо и говорю: *«Я больше не могу. Но Ты — можешь».* *Исцели меня, Господь, и исцелён я буду,* не ради славы, не ради чуда, а ради жизни. Ради того, чтобы снова улыбаться, не притворяясь. Чтобы снова любить, не боясь боли. Чтобы снова смотреть в зеркало и не видеть врага. *Спаси меня, Господь, от зла и самосуда,* и дай мне стать тем, кто может простить. Кто может верить. Кто может сказать: *«Я был сломлен. Но я — исцелён. И это — не моя заслуга. Это — Твоя любовь».* Потому что когда Ты берёшь осколки, Ты не просто склеиваешь. Ты создаёшь мозаику, в которой каждый трещина — свет. И каждый разлом — начало новой красоты.
